Полицейским насилием нас, современных граждан России, не удивишь. Мы страна майора Евсюкова, ОВД «Дальний», заживо сваренного калининградского футболиста Ивана Вшивкова, регулярных сводок о загадочных смертях в полицейских участках – тут все понятно, ну и вообще полицейская жестокость – явление интернациональное, в чем можно было убедиться этим летом, когда убийство Джорджа Флойда поставило на грань гражданской войны даже Соединенные Штаты. Но ни в расистской Америке, ни в путинской России, ни даже в СССР полицейский садизм не становился главной и публичной основой самого политического строя.
Когда наш Евсюков стрелял в супермаркете, его поймали, судили и посадили. Когда американский полицейский убил Флойда, все американское государство несколько недель подряд плакало и каялось. Когда нашего или западного полицейского-убийцу не ловят с поличным, и загадочная смерть в участке остается загадочной, полиция тратит огромные усилия, чтобы доказать свою непричастность. Даже Кадыров, защищая убийцу Немцова, не посмел оправдывать убийство.
Лукашенко – первый на памяти ныне живущего поколения диктатор, демонстративно опирающийся на полицейских-садистов. Не на тайный спецслужбистский орден, не на армию, не на ракеты, а на балабановского мента из фильма «Груз-200» – в этом действительно состоит уникальность лукашенковской диктатуры. Инфернальное, уже даже не пытающееся что-то из себя изображать зло, такая кульминация киношного хоррора, когда с ожившего мертвеца уже облезла плоть, и он тянет полусгнившую руку к обреченному герою – вот что такое лукашенковское государство.